Но, откровенно говоря, несмотря на то, что я сильно разочарован, я не сильно удивлён. Наш провал произошёл не сегодня, и даже не вчера. И на фоне гигантской трагедии, причиной которой стали мы, как государство, как общество, трагедии, в результате которой погибли уже сотни тысяч людей, а жертвами в той или иной степени стали и вовсе миллионы людей, трагедии, которая которая разъедает последние остатки правовых институтов в нашей стране и позволяет консолидироваться безграничной авторитарной власти, всё это кажется уже не таким впечатляющим и удивительным. Но от того не менее грустно. Грустно и от количества невинных жертв, и от осознания того, что эта очередная трагедия является логичным следствием трагедий предыдущих. Не будь Россия вовлечена в защиту диктаторского режима Башара Асада в Сирии, не будь бесконтрольного распространения оружия с фронта, не будь сосредоточения всего внимания и ресурсов государства на борьбе с соседней страной и “внутренними врагами”, не будь параноидального противостояния с западом, быть может трагедии 22 марта и вовсе бы не произошло, и все эти люди сегодня были бы живы.
Тем не менее, вместо того, чтобы вместе прорабатывать причины случившегося, думать о том, как мы оказались в этой точке и что сделали не так, с подачи имитирующий бурную деятельность власти мы теперь обсуждаем допустимость отрезания ушей подозреваемым в терроризме и возможность возвращения смертной казни – одного из страшнейших явлений нашей истории. Власти учуяли во многом естественную в такой ситуации жажду крови и воспользовались этим низменным инстинктом, чтобы о реальных причинах мы не думали. Желание же говорить о сути проблемы лицемерно стигматизируется как пособничество террористам и пляски на костях жертв.
Власть также учуяла и искреннее желание людей выразить скорбь, которое одновременно является для неё и возможностью и риском. Скорбь можно использовать для улучшения имиджа, но вместе с тем, неконтролируемая скорбь может быть стимулом к самодеятельности, которую власть воспринимает для себя как угрозу. Поэтому не удивительно, что и мемориалы и траурные мероприятия сразу попали под административно-централизованный контроль властей, вплоть до того, что для участия в них в отдельных случаях, несмотря на достаточное количество подлинно скорбящих людей, начали привлекать зависимых бюджетников. Даже в такой трагичной ситуации власть не может отказаться от привычных способов работы. Власть сама определит кто, как и где будет скорбеть. Это оскорбительно уже само по себе, но на фоне того, как диаметрально противоположно она реагировала на траурные мероприятия в связи со смертью Навального – присылала полицейские полки к потенциальным местам возложения цветов, рушила мемориалы, запрещала собрания, вычисляла, угрожала и преследовала участников по камерам – её траурный порыв сейчас выглядит и вовсе издёвкой.
В итоге, нужные вопросы общество так и не задало, требования не предъявило. Стимула к изменению у власти нет, напротив, ситуация только проявила полнейшее отсутствие контроля её действий со стороны общества. Сложно по прошествии стольких лет автократизации требовать от общества многого, но от этого факт не меняется. Общество поплачет по поводу убиенных в бессмысленной мясорубке 22 марта и будет дальше с прежней индифферентностью наблюдать за всё новыми смертями в мясорубке “осмысленной”. Будет вымещать всю справедливую злобу на убивающих мирных людей исламских террористах и по-прежнему не будет замечать убивающих мирных людей зеков-ветеранов, помилованных ради великой битвы с выдуманным злом.
Но, откровенно говоря, несмотря на то, что я сильно разочарован, я не сильно удивлён. Наш провал произошёл не сегодня, и даже не вчера. И на фоне гигантской трагедии, причиной которой стали мы, как государство, как общество, трагедии, в результате которой погибли уже сотни тысяч людей, а жертвами в той или иной степени стали и вовсе миллионы людей, трагедии, которая которая разъедает последние остатки правовых институтов в нашей стране и позволяет консолидироваться безграничной авторитарной власти, всё это кажется уже не таким впечатляющим и удивительным. Но от того не менее грустно. Грустно и от количества невинных жертв, и от осознания того, что эта очередная трагедия является логичным следствием трагедий предыдущих. Не будь Россия вовлечена в защиту диктаторского режима Башара Асада в Сирии, не будь бесконтрольного распространения оружия с фронта, не будь сосредоточения всего внимания и ресурсов государства на борьбе с соседней страной и “внутренними врагами”, не будь параноидального противостояния с западом, быть может трагедии 22 марта и вовсе бы не произошло, и все эти люди сегодня были бы живы.
Тем не менее, вместо того, чтобы вместе прорабатывать причины случившегося, думать о том, как мы оказались в этой точке и что сделали не так, с подачи имитирующий бурную деятельность власти мы теперь обсуждаем допустимость отрезания ушей подозреваемым в терроризме и возможность возвращения смертной казни – одного из страшнейших явлений нашей истории. Власти учуяли во многом естественную в такой ситуации жажду крови и воспользовались этим низменным инстинктом, чтобы о реальных причинах мы не думали. Желание же говорить о сути проблемы лицемерно стигматизируется как пособничество террористам и пляски на костях жертв.
Власть также учуяла и искреннее желание людей выразить скорбь, которое одновременно является для неё и возможностью и риском. Скорбь можно использовать для улучшения имиджа, но вместе с тем, неконтролируемая скорбь может быть стимулом к самодеятельности, которую власть воспринимает для себя как угрозу. Поэтому не удивительно, что и мемориалы и траурные мероприятия сразу попали под административно-централизованный контроль властей, вплоть до того, что для участия в них в отдельных случаях, несмотря на достаточное количество подлинно скорбящих людей, начали привлекать зависимых бюджетников. Даже в такой трагичной ситуации власть не может отказаться от привычных способов работы. Власть сама определит кто, как и где будет скорбеть. Это оскорбительно уже само по себе, но на фоне того, как диаметрально противоположно она реагировала на траурные мероприятия в связи со смертью Навального – присылала полицейские полки к потенциальным местам возложения цветов, рушила мемориалы, запрещала собрания, вычисляла, угрожала и преследовала участников по камерам – её траурный порыв сейчас выглядит и вовсе издёвкой.
В итоге, нужные вопросы общество так и не задало, требования не предъявило. Стимула к изменению у власти нет, напротив, ситуация только проявила полнейшее отсутствие контроля её действий со стороны общества. Сложно по прошествии стольких лет автократизации требовать от общества многого, но от этого факт не меняется. Общество поплачет по поводу убиенных в бессмысленной мясорубке 22 марта и будет дальше с прежней индифферентностью наблюдать за всё новыми смертями в мясорубке “осмысленной”. Будет вымещать всю справедливую злобу на убивающих мирных людей исламских террористах и по-прежнему не будет замечать убивающих мирных людей зеков-ветеранов, помилованных ради великой битвы с выдуманным злом.
BY Чай с Ромашкой
Warning: Undefined variable $i in /var/www/tg-me/post.php on line 280
“To the extent it is used I fear it’s often for illicit finance. It’s an extremely inefficient way of conducting transactions, and the amount of energy that’s consumed in processing those transactions is staggering,” the former Fed chairwoman said. Yellen’s comments have been cited as a reason for bitcoin’s recent losses. However, Yellen’s assessment of bitcoin as a inefficient medium of exchange is an important point and one that has already been raised in the past by bitcoin bulls. Using a volatile asset in exchange for goods and services makes little sense if the asset can tumble 10% in a day, or surge 80% over the course of a two months as bitcoin has done in 2021, critics argue. To put a finer point on it, over the past 12 months bitcoin has registered 8 corrections, defined as a decline from a recent peak of at least 10% but not more than 20%, and two bear markets, which are defined as falls of 20% or more, according to Dow Jones Market Data.
However, analysts are positive on the stock now. “We have seen a huge downside movement in the stock due to the central electricity regulatory commission’s (CERC) order that seems to be negative from 2014-15 onwards but we cannot take a linear negative view on the stock and further downside movement on the stock is unlikely. Currently stock is underpriced. Investors can bet on it for a longer horizon," said Vivek Gupta, director research at CapitalVia Global Research.
